Переправа Азурры
Амун-дро, молчаливый жрец
Его ноги коснулись песка, и он понял, что умер. Он не мог вспомнить, как это произошло, но обнаружил, что ему все равно. Его жизнь была прожита хорошо, верил он в это или нет, и все было именно так, как должно было быть.
Он не мог вспомнить, как его зовут. Он все еще был каджитом, это он знал наверняка. Он ощупал свои когти, усы и мех. Он почувствовал запах соли и сахара.
Он открыл глаза, когда вспомнил, что они у него были, и посмотрел на бескрайнее море. Все было древним, сверху и снизу. Он увидел, что не один. Другие духи медленно отходили от берега. Он подумал, что лучше позвать их. Песок между пальцами ног был теплым, а небо окрашено в цвет сумерек.
Он повернулся и посмотрел на остров. Там был дом из стекла, лунного света и правды. Оттуда сильнее пахло сахаром, поэтому он пошел в ту сторону.
Песок перетекал у него под ногами, не давая ощущения надежности. Когда он попытался наступить на то, что казалось камнем, тот рассыпался под его ногой. И все же он шел, и спотыкался, и карабкался. Он добрался до лестницы и ступил на нее — она была сделана из прозрачного стекла. Несмотря на то, что лестница была надежнее песка, каждый шаг давался с трудом. И все же он шел, и спотыкался, и карабкался. Он добрался до двери того дома из света, но не смог ее открыть. Он посмотрел на небо и Решетку. Он попытался вспомнить движения, секреты, которым научила его Мать, но это было трудно, и Решетка продолжала дрожать. И все же он шел, и спотыкался, и карабкался.
Ворота дома открылись, и он вошел внутрь. Он знал, что она здесь. Он знал, что ослепнет, если увидит ее, но ничего не мог с собой поделать. Он взглянул на Азурру, Сидящую на Краю, и увидел ее. Он не ослеп. Стройная и высокая, она восседала на облачном ложе из звезд. На ней ничего не было, но он мог видеть только одно из ее лиц. Ее глаза сияли словно луны.
«Дитя мое, — сказала Азурра, и он вспомнил свое имя. — Ты вернулся домой».
«Я уже был здесь раньше», — сказал каджит.
«Ты прошел много дорог, — промурлыкала Азурра, и под ноги каджита легла дорожка из роз, что вела к ней. — Все ради меня».
Он ступил на дорожку из роз. Шипы впивались ему в ноги. Чем ближе он подходил к Азурре, тем дальше она казалась. Она поднималась все выше и выше, пока он не начал взбираться по стене из роз, и его мех не покрылся кровью. Каждый раз, когда он добирался до верха стены и подтягивался, он снова оказывался в начале пути. И все же он шел, и спотыкался, и карабкался.
И тогда он оказался в ее сложенных ладонях. Ее лицо было небом, а глаза — яркими лунами. Он прожил в том сладком блаженстве множество жизней, прежде чем его ноги снова коснулись песка.
Теперь он был на другой стороне острова. Было темно и холодно. Было так темно, что он мог видеть только воду, когда она шевелилась. Если там и были какие-то духи, то они были едины с тьмой. Его хвост дернулся.
Он обернулся и снова увидел Азурру, которая теперь была меньше и стояла рядом. Она держала лунный посох и была одета в шелковое платье пурпурного и золотого цветов. Она была похожа на смертную. Красивая и усталая. Она смотрела вместе с ним в темноту.
Каджит увидел в глазах Азурры печаль. Она дала ему так много, он знал это, и он так мало дал взамен. «Я готов снова идти, — сказал он наконец. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?»
«Я должна отправить тебя в темноту, малыш. — В ее глазах стояли слезы, но она не позволила им пролиться. — Ты должен проложить мне дорогу».
Он оглянулся на темную воду, заметив, как сильно она колышется. «Я сделаю все, что ты попросишь, Мать».
Азурра улыбнулась, и сердце каджита радостно забилось. Она сняла луну с навершия своего посоха и шагнула к нему.
«Я отдаю тебе свою луну», — сказала Азурра, прижалась губами к его лбу и поцеловала его. И когда он взял луну, она стала оружием.
Каджит держал клинок перед собой. Он сиял лунным светом, и каджит больше не боялся темноты.
И Азурра сказала ему: «Верни моих детей».
Azurah's Crossing
by Amun-dro, the Silent Priest
His feet touched sand and he knew he had died. He could not remember how it happened, but found he did not care either. It had been a life well-lived, whether he believed so or not, and all had been exactly as it was meant to be.
He could not remember his name. He was still Khajiit, that much he knew. He felt his claws, and his whiskers, and his fur. He smelled salt and sugar.
He opened his eyes when he remembered having them, looking out at an endless sea. There were old things there, above and below. He saw he was not alone. Other spirits slowly drifted away from the shore. He thought better of calling out to them. The sand was warm between his toes and the sky was painted dusk.
He turned to look upon the island. There was a house there, one of glass and moonlight and truth. The smell of sugar was stronger in that direction, so he walked that way.
The sand shifted under his feet, never quite giving him sure-footing. When he tried to step up to what seemed to be stone, it crumbled beneath his foot. Still he walked, and stumbled, and climbed. He reached a stair and stepped on to it, but it was made of transparent glass. Even though it was sturdier than the sand, he found it difficult to trust each step. Still he walked, and stumbled, and climbed. He reached the door to the house of light, but he could not open it. He looked up to the sky and the Lattice. He tried to remember the Motions, the secrets a Mother had taught him, but it was hard, and the Lattice kept shaking. Still he walked, and stumbled, and climbed.
The gates to the house opened and he walked inside. He knew She was there. He knew he would be struck blind if he looked upon Her, but he could not help it. He looked upon Azurah, She Who Sits at the Precipice, and he saw Her. He was not blinded. She was lithe and tall, reclining on a cloudy bed of stars. She wore nothing, yet he could only see one of her faces. There her eyes shined like the Moons.
"My child," Azurah said, and he remembered his name. "You've come home."
"I have been here before," said the Khajiit.
"You have walked many paths," Azurah replied with a purr. A path of roses formed before his feet, leading up to her. "All for me."
He stepped onto the path of roses. Thorns cut his feet. The closer he got to Azurah, the farther away she appeared to be. She rose higher and higher until he was climbing a wall of roses and his fur was matted with blood. Each time he reached the top of the wall and pulled himself over, he was standing at the start of the path again. Still he walked, and stumbled, and climbed.
He was in Her cupped hands then. Her face was the sky and Her eyes the Bright Moons. He lived there in sugary bliss for many lifetimes before his feet touched sand again.
Now he was on the other side of the island. It was dark and cold. It was so dark that he could only see the water when it moved. If there were any spirits there, they were one with the darkness. His tail twitched.
He turned and saw Azurah once again, smaller now to stand alongside him. She carried a Moon-Staff and wore a silken dress of purple and gold. She appeared not unlike a mortal. Beautiful and weary. She looked with him out into the darkness.
The Khajiit saw the sadness in Azurah's eyes. She had given him so much, he knew, and he had given so little in return. "I am ready to walk again," he said at last. "What would you have me do?"
"I must send you into the dark, little one." There were tears in Her eyes, but She did not let them fall. "You must make a path for me."
He looked back over the dark water, noticing just how much it moved. "I will do anything you ask, Mother."
Azurah smiled at that, and his heart was glad. She plucked the Moon from atop her staff and stepped toward him.
"I give to you my Moon," Azurah said, and She put Her lips to his forehead and kissed him. And as he took the Moon, it became a weapon.
The Khajiit held the blade before him. It shined with Moonlight and he no longer feared the dark.
And Azurah told him: "Bring my children back."
