Я решила рассказать о том, как меня недавно приняли в храм Трибунала в качестве ученицы-историка, и заодно разложить по полочкам свои впечатления от этого пути. Быть может, напрасно, но мне нравится думать о каком-нибудь антропологе из далекого будущего, который узнает чуть больше о той жизни, которой мы живем, — а все потому, что я потратила немного времени и запечатлела на бумаге свои мысли и чувства. Тот поток мыслей, что проносится в моей голове сейчас, наверное, мог бы затопить все страницы дневника, так что сказать, что я «вне себя от радости», — это ничего не сказать.
—
Здесь столько истории. Тысячи лет сбора реликвий и текстов, рассказывающих историю нашего народа, и некоторые относятся к временам еще до святого Велота, что привел нас в Ресдайн. Разумеется, все не так ясно, и тысячи разбросанных кусочков этой мозаики ждут решительной руки, что соберет их воедино. Это просто ошеломительно. Но для меня быть частью этого всего — большая честь.
—
В глазах Тифиса я, должно быть, ужасная дура. Вечно разглагольствующая о значимости влияния некоторых мелких фрагментов панцирей квама на развитие сельского хозяйства наших первых поселений. Но он все равно улыбается. Мне нравится думать, что, когда он надевает маску, на его лице все еще сохраняется эта улыбка.
—
Сейчас строительство святого города представляет главный интерес для Храма. Это важная работа, я знаю, но в наши дни практически прекратились экспедиции в исторические места. Старший историк начал принимать реликвии, которые приносят нам охотники за сокровищами. Я считаю неправильным поощрение мирян к разграблению гробниц. Можем ли мы быть уверены, что эти сокровища на самом деле были найдены в заброшенных руинах? Какие тончайшие подсказки уничтожили эти предприимчивые авантюристы в своей безрассудной охоте за сокровищами? Впрочем, я не вправе подвергать сомнению действия старшего историка, ведь он намного, намного лучше разбирается в этих вопросах, чем я.
—
Находка! Ах, какая находка! Группа охотников за реликвиями храбро преодолела самые жуткие земли Эшленда и вернулась со статуей, подобной которой я никогда прежде не видела. При виде нее глаза старшего историка округлились, как блюдца. Впервые на моей памяти его что-то настолько взволновало. А потом он поручил изучить ее мне! Я так горда, что он доверил мне что-то настолько значительное. Должно быть, я по-настоящему впечатлила его своим докладом о двемерском влиянии на одежду каймеров во второй половине Меретической эры. Мне не терпится рассказать об этом Тифису.
—
Порой я забываю, что мой брат — ординатор. Как только я обмолвилась о новой находке, он устроил мне чуть ли не допрос. И теперь, когда я принимаю участие в важном исследовании, у него внезапно проснулся невероятный интерес к подробностям. Иногда он слишком меня оберегает. Думаю, его положение только ухудшает ситуацию. Я заверила его, что старший историк никогда не позволит мне участвовать в чем-то опасном. Уверена, брат все равно будет зорко следить за моей работой.
—
Угадайте, у кого теперь свой личный кабинет? И с чего бы мне задавать риторические вопросы себе самой? Прошу, будущие антропологи, не обращайте внимания. Ах да, у меня. Старший историк хочет, чтобы меня ничто не отвлекало от изучения реликвии. Он сказал мне пару ободряющих слов, прежде чем оставил наедине с моей работой, но могу сказать, что он нервничал. Он сильно рискует, доверяя находку новичку. Я должна доказать, что его вера в меня не напрасна.
—
Я думаю, что историки порой завидуют друг другу. За эти дни я поймала на себе несколько косых взглядов, когда шла в свой кабинет, и, клянусь, я слышу, как они шепчутся у меня за спиной. Я не могу расслышать, что они говорят, но я могу догадаться. Надеюсь, к тому времени когда кто-нибудь прочтет мой дневник, все это будет далеко позади. Мне удалось удалить большую часть спекшегося пепла, покрывающего детали статуи. Это гораздо более совершенное произведение искусства, чем те, что созданы племенами Эшленда. Одна работа с инструментами указывает на то, что создатели умели обрабатывать металл. Однако символы, украшающие тело статуи, мне не знакомы.
—
Я обнаружила старинную отсылку к поселению под названием Когорун, что находится примерно в том месте, где нашли статую, однако большинство страниц, описывающих поселение, не для общего доступа. Я попросила у старшего историка дозволения взглянуть на эти тексты, но он посоветовал мне сосредоточиться на статуе, хотя и обещал по возможности принести мне их. Теперь я думаю начать снимать копии с надписей на статуе. Этим вечером мне придется запереть дверь. Интерес других историков становится все настойчивее, и их перешептывание вполголоса все больше отвлекает меня.
—
Я знаю, что это. Я знаю, кто я. Голый камень в моих руках пронзил меня электрическим током. Меня разбудили и вырвали из глубокого оцепенения, в котором я была обречена пребывать все это время. Храм думает, что может похоронить правду и ослепить остальных, но они единственные, кто слеп. Наше наследие живет. Наш дом будет восстановлен. Все это время меня звали, но я просто не могла услышать.
—
Я слышу шаги старика. Он идет сюда, чтобы одурманить мой разум еще большей ложью и скрыть великое предательство, совершенное в сердце этого ложного Храма. Он заплатит за свои преступления против нас. Я потратила достаточно времени, прислуживая этим предателям. Дом зовет.