Примас: прозрение впереди
Мидара Салвитика, историк Гвилимского университета
Во всем Кватче, да что там, на всем Золотом Берегу и, пожалуй, на всей территории бывшей Империи не найдется никого более преданного и благочестивого, чем Арторий Понтийский, примас Акатоша. И он первым укажет на сей факт всякому, у кого не хватит здравого смысла, чтобы самостоятельно узреть эту святую истину. Но как смог этот образец смирения достичь такого августейшего положения в религиозной иерархии? Эта история началась, когда Арторий впервые обратился к Акатошу в поисках наставления на улицах Имперского города в 2Э 542.
Арторий был четвертым сыном в состоятельной семье Анкров. Он рос, не имея четкого представления о своем месте в этом мире. Предполагалось, что его старший брат возглавит семейное предприятие — сеть крупных компаний по всему центру Империи; второй брат проходил обучение, чтобы принять руководство филиалами в Хаммерфелле. Третий сын, Энгел, уже служил офицером в Имперском легионе, имея впереди многообещающую военную карьеру. По традиции Арторию ничего не оставалось, кроме как следовать по пути служения богам. К несчастью, юноша был набожен не более, чем пресловутая похотливая аргонианская дева из песен и легенд. И он не хотел иметь ничего общего с молитвами и жертвоприношениями.
Молодой Арторий нашел для себя два сомнительных занятия. Во-первых, он увлекся событиями, происходящими в бретонских королевствах, особенно битвами между Эмериком из Вэйреста и Дуркорахом из Предела. Он обшаривал Имперский город в поисках тех, кто мог рассказать ему о происходящем, и обычно находил их в самых неприглядных уголках города. А во-вторых, он связался с прихвостнями небезызвестного криминального авторитета, Водуния Монрия, к великому огорчению своего отца и старших братьев. А спустя некоторое время он уже передавал сообщения и выполнял другие поручения Водуния и его приспешников.
Никогда не упускающий возможности преподать урок, примас Арторий не стесняется рассказывать о своем сомнительном прошлом. «Я был полон ярости и желчи, — говорил он мне с усмешкой, когда я брала у него интервью для этой книги. — Я был зол и не имел цели в жизни, я искал что-то, сам не зная, что мне нужно. Это рецепт обретения своей страсти или способ окончательно сбиться с пути. К счастью для меня, у Акатоша был свой план».
План, о котором говорит примас, начал воплощаться в жизнь в один из дней, начавшийся так же, как и большинство дней той поры жизни молодого Артория. Он начал свой обход, собирая золото для своего преступного босса у разных торговцев и ремесленников в Торговом районе. Ежедневная десятина была чем-то вроде священного ритуала как для тех, кто платил дань, так и для тех, кто собирал ее, наполняя сундуки Водуния. Арторий был всего лишь одним из десятка молодых женщин и мужчин, кто делал эту работу для криминального авторитета и его приспешников, но он наслаждался своей ролью и тем возбуждением, которое ее сопровождало. По крайней мере, до тех пор, пока не произошло неизбежное.
Когда Арторий вошел в лавку пекаря-каджита Липкие Лапы, то обнаружил, что там его ждет нечто большее, нежели десятина, которую он рассчитывал собрать для Водуния. Четверо офицеров городской стражи были наготове, собираясь арестовать молодого дворянина и покончить с его недолгой криминальной карьерой. «Твой отец весьма недоволен тобой, Арторий, — сказал капитан стражи. — Ты нарушаешь законы Империи, о чем красноречиво свидетельствует золото в твоей сумке. Ты не оставляешь нам выбора».
В тот момент, когда Арторий должен был испытать страх и тревогу, его охватило только одно чувство — чувство ненависти к своему отцу, ненависти, которая обжигала сильнее, чем жар печей Липких Лап. Капитан стражи объяснил ему, что они могут осудить Артория по всей строгости закона и отправить его в тюрьму на год и день или могут придумать для него другой способ искупить вину за совершенные преступления. Однако Арторий едва слышал его из-за стука собственной крови.
«В качестве одолжения твоему отцу, — решил офицер, — мы предлагаем второе. Год, проведенный среди жрецов, поможет тебе вернуться на праведный путь». Так Арторий оказался во власти судьбы, которой так старался избежать. Его отправили проходить покаяние к жрецам в Храм богов.
The Primate: Before the Light
By Midara Salviticus, Historian, University of Gwylim
No one in Kvatch, the Gold Coast, or the shattered remnants of the Empire demonstrates more devotion and piety than Artorius Ponticus, the Primate of Akatosh—and he'll be the first to point this out to you if you aren't savvy enough to see the holy truth for yourself. But how did so humble an individual achieve such an august position in the religious hierarchy? For that tale, we need to go back to where Artorius first turned to Akatosh for guidance and strength—on the streets of the Imperial City in 2E 542.
The fourth son of the wealthy Ancrus family, Artorius grew up without a clear place in the world. His eldest brother was being groomed to take control of the family's major holdings throughout the core of the Empire, while the brother that was next in line was being trained to care for the family's distant holdings in Hammerfell. The third son, Angelus, was already a young officer in the Imperial Legion with a promising military career ahead of him. By tradition, that left a life in service to the Divines as the natural path for Artorius to follow. Unfortunately, young Artorius was about as spiritual and devout as the proverbial lusty Argonian maid of song and legend. He wanted nothing to do with prayer and sacrifice.
Instead, young Artorius found himself drawn to two dangerous preoccupations: first, he was fascinated with events happening in the Breton kingdoms, specifically the ongoing battles between Emeric of Wayrest and Durcorach of the Reach. He scoured Imperial City for anyone who could tell him more about what was happening there, and usually found them in the most unsavory sections of the city. Second, he started to run with employees of the notorious crime boss, Vodunius Monrius, much to the chagrin of his father and older brothers. And it wasn't long before he was carrying messages and taking on other errands for Vodunius and his lieutenants.
Never one to miss an opportunity to teach a lesson, Primate Artorius speaks candidly about this dark time in his past. "I was full of fury and vinegar back then," he said with a laugh when I interviewed him while researching this book. "I was angry and without direction, looking for something, but I didn't know what it was. That's a recipe for either finding your passion or losing your way. Lucky for me, Akatosh had a plan."
That plan, the Primate believes, began on a day much like most during that period of young Artorius's life. He started his rounds for the crime boss, collecting gold from the various merchants and artisans working in and around the Market District. The daily tithe was something of a sacred ritual for both those who were forced to pay the price and those who gathered the gold that filled Vodunius's coffers. Artorius was just one of a dozen young men and women who did odd jobs for the crime boss and his lieutenants, but he relished his role and the excitement that accompanied it. At least, he did until the inevitable occurred.
When Artorius entered the shop of the Khajiiti baker, Sticky Paws, he found more waiting for him than the gold he expected to collect for Vodunius's daily tithe. Four officers of the city's Guard were on hand, ready to arrest the young noble and end his recently started life of crime. "Your father is greatly disappointed in you, Artorius," the Guard Captain said. "You've broken the laws of the Empire, if that gold in your pouch is any indication. You haven't left us with many options."
At that moment, when he should have been frightened and anxious, Artorius could only manage to conjure up a single emotion—he hated his father with an intensity that burned as hot as Sticky Paws' ovens. The officer of the Guard explained that they could bring the full weight of the law down upon Artorius and toss him in a dungeon cell for a year and a day, or they could come up with a way for him to make amends for the crimes he had committed, but Artorius could barely hear over the pounding of his own blood.
"As a favor to your father," the officer decided, "we'll go with the latter. A year with the priests of the Divines should help set you back on the straight and narrow." And just like that, Artorius found himself back in the grasp of a destiny he had tried so hard to avoid. He was sent to perform penance with the priests at the Temple of the Divines.
