Допрос Хенгильды
Отчет о событиях, произошедших во время допроса ведьмы Хенгильды из Виттестадра, составленный Гарматом, охотником на ведьм из клана Лютый Мороз
Поначалу дознание протекало ничем не примечательно: старая карга самым рядовым образом реагировала на разные виды пыток — визжала и умоляла. Но когда пролилась первая кровь, произошло неожиданное.
Ведьма внезапно замерла, как будто впала в транс. И тут же холодный ветер ворвался в камеру, а пламя жаровен приобрело странный зеленоватый оттенок. По помещению эхом разнеслось идущее словно ниоткуда гортанное, но явно убедительное пение, похожее на молитву. По размышлении я предположил, что это был язык Обливиона, непристойный язык даэдрических князей.
Железные цепи, приковывавшие Хенгильду к массивной плите, непостижимым образом разрушились и пали. Спина ее выгнулась, глаза закатились, и тело медленно, без всяких видимых причин, воспарило в воздух на несколько футов над плитой.
Спустя мгновение она раскрыла рот и заговорила. Но это был уже не старушечий голос, слышимый ранее, а голос, преисполненный даэдрической мерзостью. Ее слова услышаны не менее чем тремя свидетелями и целиком мною записаны:
«Боль невинного. Крики во тьме. Ноктюрнал здесь.
Мою преданную служительницу пытают и жгут, сковывают и истязают, лишают жизни.
Клан, называемый Лютый Мороз, полагает себя добродетельным, но Ноктюрнал разглядела его порочность.
Мое проклятие падет на вас и на ваших потомков.
Вершить над вами правосудие начнет Ледяная Королева, которая явится под личиной нищенки.
Кровь застынет у вас в жилах. Пытка будет долгой и мучительной.
А когда придет избавление, то познаете вы, что истинные страдания лишь начались.
Расплата за прошлое и настоящее настигнет вас, а само имя Лютый Мороз развеется в песках времени.
Новая Ледяная Королева ввергнет клан Лютый Мороз в отчаянную тоску Обливиона, и вы изведаете истинную муку».
И в этот момент тело ведьмы вспыхнуло зеленым пламенем и обратилось в прах.
The Interrogation of Henghild
The following is an account of the events encountered during the interrogation of the witch Henghild of Wittestadr by Garmath, Witchhunter of Direfrost.
The interrogation was unremarkable for a time, and the crone had no unusual reaction to the various implements of torture beyond the expected screaming and pleading. It was when her blood first spilled that the manifestation began.
The witch grew suddenly still, as if in a trance. At once, a chill wind filled the chamber, and the flame of the braziers turned an unearthly shade of green. Echoing all about, yet seemingly coming from no discernible source, all present heard a guttural, but unmistakably cogent chant, almost like a religious invocation. Upon reflection, I suspect that this was the language of Oblivion; the obscene tongue of the Daedric Princes.
The iron chains that bound Henghild to the slab crumbled, impossibly, and fell away. Her back arched and her eyes rolled back in her head. Slowly, her body rose with no visible means of levitation, suddenly hovering several feet above the slab.
After a moment, her mouth opened and she began to speak. But it was not the voice of the crone that issued forth, but rather the voice of a Daedric abomination. Her words were transcribed by no fewer than three witnesses. I record them here, in their entirety:
"Pain unto innocence. Screams in the dark. Nocturnal is here.
"My loyal servant is tortured and burned, bound and tormented, bereft of her life.
"The clan called Direfrost think themselves righteous, but Nocturnal has seen their wickedness.
"My curse be upon you, and your descendants.
"Your judgment will first be rendered in the form of an Ice Queen who comes in the guise of a pauper.
"Your blood shall be frozen. Your torment long and painful.
"And when your savior comes to release you, know that your true suffering has only just begun.
"There will be a reckoning between past and present, and the name Direfrost will lie in tatters before the end.
"A new Ice Queen will bring unto Direfrost all the anguish of Oblivion, and you shall know true suffering."
At this moment, the crone's body burst into green flame, and crumbled to ash.
